Дженни заинтересовалась. Остальные не видели, но она четко различала, как засверкал браслет на его руке – пластинчатый, из тяжелого серебристого металла, без камней, гравировок и прочих прикрас. То, что нужно парню, на скромный взгляд Дженни Далфин, – настоящее мужское украшение. Артефакт из железа, но какого-то особого железа, опаленного небесным огнем, заворочалось в ней знание.

– Ты проспала весь день, – строго сказал Зорич. – Лекции спишешь у Виолетты, вы уже связь наладили, как я понял. Самое важное, что сегодня было, – Фреймус выступал. Говорил про полигон.

– Благодарил? – улыбнулась Дженни.

– Безмерно, – фыркнул Эжен. – Сказал, что остальные испытания будут проходить в подземельях, потому что полигон не восстановить. Полыхнул оставшийся флогистон, в общем, пепелище там теперь.

– Здесь есть подземелья? – заинтересовалась Мэй.

– Полно, – зевнула Дженни. – Я тебе потом покажу…

– А виноваты во всем мы, – подытожил Зорич. – Так что у нас союзников нет. И поэтому я вас собрал сегодня. Я весь день думал. Мэй, ты хотела узнать нашу новую стратегию? Она проста. Мы вырвались вперед раньше, чем я рассчитывал. Теперь нам надо бежать вперед быстрее всех, преимущество ни в коем случае нельзя терять. Мы должны стать безусловными претендентами на победу в Игре пятерок. А для этого нам придется пересмотреть наши взгляды.

– Ты о чем? – насторожился Эжен.

– В данной ситуации, как ни странно, права Виолетта.

Итальянка даже подпрыгнула. Эжен скептически скрестил руки, ожидая пояснений – потому что без таковых было явно не обойтись. Андрей взял со столика пять полосок бумаги, раздал их команде. «Сара Дуглас» – прочла на своей Дженни. Покосилась на бумажку Виолетты – там красовалось ее имя.

– Нам необходимо не просто перестать ссориться, – продолжал Зорич, – нам нужно стать командой, стать… друзьями. Даже больше. Братьями.

– С помощью вот этого? – помахала Мэй листочком.

– Все, я пошел! – фыркнул Эжен.

– Ты будешь сидеть здесь! – рявкнул Зорич, саламандра вспыхнула, стены залил белый свет. Фламмель сел обратно, глаза у него были круглые. Андрей извлек из алхимического кейса керамическую чашу и тонкую стеклянную иглу.

Виолетта побелела, когда Зорич вонзил себе в палец иглу, выдавил каплю крови на бумажку со своим именем. Швырнул бумажку в чашу.

– Клятва на крови, – хрипло сказал он. – Вы небось и забыли о таких?

– У нас они до сих пор в ходу. – Мэй, узколицая принцесса, взяла иглу и, не колеблясь, ударила в подушечку большого пальца. Размазала каплю по листку, скомкала, отправила в чашу.

– Ну, Зорич, если тебя это подбодрит, – пожал плечами Фламмель. Он махнул ножиком, окропил бумажку и бросил к остальным.

– Не надо смеяться, Эжен, – заметил Зорич. – Для потомка такого древнего рода ты удивительно легкомысленно относишься к своей крови. Виолетта?

Итальянка, белая, как роза, закусила губу. Посмотрела на остальных: Мэй подбадривала ее легким кивком, Зорич ждал, Эжен издевательски облизывал палец. Его наглый вид подтолкнул ее, Виолетта решительно взялась за иглу, вонзила в безымянный палец, приглушенно взвыла. Ткнула в листок, брызнула веером капель на юбку, страшно огорчилась, кинула эту дурацкую бумажку в чашу и полезла в карман за салфетками.

– Кто-нибудь, разбудите нашу героиню, – вздохнул Зорич.

– Я не… не сплю, – мерно сказала Дженни, не отрываясь от огня саламандры. – Ты хочешь скрепить наш союз кровью. Я читала о таком… думаешь, подействует?

Андрей потер переносицу, сдвинул очки:

– Полагаю, особо мощного эффекта не последует, однако морально-нравственные…

– То есть ты не знаешь, как этот ритуал на нас повлияет?

– Знаю! – Зорич начал раздражаться. Эта девчонка абсолютно непоследовательна. То скачет, как берсерк, объевшийся мухоморов, то спит полдня, то начинает въедливо интересоваться каждой мелочью. – Это древний обряд, который скрепляет людей кровными узами. Мы будем как одна семья, в бою или в испытаниях наши силы будут поддерживать друг друга, мы будем как единый кулак!

Он для убедительности сжал кулак.

– А я каким пальцем буду, указательным? – поинтересовалась Дженни. – Или мизинцем?

Зорич сдержался, выдохнул:

– Сара, ты хочешь победить в Игре? Я думал, что да – учитывая, что ты сделала вчера. Без тебя мы бы не справились. Ты нам нужна.

Отдавать свою кровь для какого-то сомнительного обряда Дженни совершенно не хотела. Отказаться? А вдруг она навлечет подозрения? Она и так привлекла к себе много внимания. Надо что-то придумать!

Дженни скосила глаза. На шерстяной юбке соседки дрожала капелька крови. Виолетта не заметила. А может…

– Так что, Дуглас? Что ты решила? – спросила Мэй.

– Сара? – Виолетта легко тронула ее за плечо.

Дженни не отвечала. Она смотрела на саламандру, на ее танец – легкий, беспрестанный танец живого огня, который не касался стенок своей стеклянной тюрьмы. На Авалоне она видела саламандр – они питали своим огнем многие механизмы Сатыроса, но она никогда не вслушивалась в их безмолвное существование, никогда не обращала внимания на растрачиваемые ими силы. Они были частью того мира, безмолвным топливом, двигающим бронзовые колеса острова Ловцов. Сейчас же она не отрывалась от черных глаз-бусинок, ее внезапно окунуло в пылающий мир, сотканный из нитей пламени, и во мгновенной вспышке изумления она поняла, что род саламандр потому так спокойно относится к своей участи, что есть только одна Саламандра, дух огня, рожденный в начале времен. Все прочие тысячи огнехвостых созданий – лишь его отражения, искры его пламени, они рождаются и исчезают, но Саламандра вечна. Открытие это так поразило Дженни, что она машинально кивнула.

– Отлично! – просиял Зорич, сунул ей иглу. Дженни окатило холодом, но отступать было уже некуда. Она скосила глаза – капелька крови Виолетты по-прежнему дрожала на ее юбке, она сидела рядом, если изловчиться, отвести им глаза светлым сном…

Виолетта досадливо скривилась, взмахнула салфеткой, последний шанс Дженни испарился. Что ж… Сара Дуглас, она же Дженни Далфин, сжала губы, уколола палец и размазала каплю крови по бумажному листку. Кинула его в чашу.

«Вы сами этого хотели! Как бы не пожалеть!»

Зорич торжественно поднял чашу, сказал:

– Извечный дух огня, прими нашу клятву, скрепи ее своей печатью, пусть она будет так же вечна, как вечен твой огонь.

Саламандра завертелась белым колесом, в глазах замелькали зайчики, Эжен, Мэй, Виолетта отвернулись, очки Зорича затянула зеркальная пленка, и только Дженни смотрела прямо на пламя, в котором сгорали их клятвы. Ясный взор хранил ее зрение надежней очков Зорича. Она проследила за тонким пеплом, растворившимся в воздухе, за химическими соединениями, которые поглотила саламандра, но не заметила никаких перемен в своем состоянии.

– Что, все? – Эжен убрал ладони от лица. – Никаких пермен. Ни крыльев, ни огненного дыхания.

– И у меня, – огляделась Виолетта. – Мэй?

– Без изменений.

– Вы что, думали, это как в онлайн-игре? – ухмыльнулся Зорич. – Наложил заклятье – и характеристики повысились? Поверьте, ритуал сработал. Мы теперь кровавая пятерка «Гамма», мы больше не соперники, а союзники. Одна команда!

– Ну ладно, команда, это было круто, но я юбку застирывать пошла, – засуетилась Виолетта.

– Ты в своем репертуаре, – фыркнула Мэй.

– Не у всех по четыре чемодана шмоток, Вонг.

Препираясь, девушки отправились наверх. Эжен накинул куртку, помахал портсигаром:

– Кто со мной, камрады?

– Мы же не курим, – улыбнулась Дженни. – Ты каждый раз зовешь.

– Черт, я думал, после ритуала все переменится, – огорчился Эжен. – Эх!

Махнул рукой, захлопнул дверь. Дженни задумалась – а ведь раньше этот парень ее не веселил, она ему вообще не доверяла. Отчего же сейчас она обратила на него внимание, разглядела его яркую улыбку, черные глаза, тщательно растрепанные волосы. Он красавчик, Эжен Фламмель.